Ни за один законопроект депутат Ткаченко так не дрался, как за место в буфете. В обозримом прошлом он не блокировал трибуну, не поносил с нее на чем свет стоит политических оппонентов, но тут задели за живое. Посягнули на самое святое, что есть в парламенте – сосиски.
Одна моя подруга удивилась: «Ух ты, а я думала, он уже давно не депутат». То-то же: хорошими делами прославиться нельзя. Теперь все его вспомнили, он – депутат, причем, очень даже народный.
Дорогие зрители! Вы долго не видели по телевизору этого экзотического персонажа, и я почему-то уверена, что еще долго не увидите. Но неужели вы правда думаете, что вопрос заключается в том, кто будет, а кто не будет есть в буфете? Ведь нет! Вопрос даже не в абстрактном коммунистическом хамстве, о котором тут же заговорили оппоненты верных ленинцев.
Один мой приятель сегодня сказал, что человек, решивший, что он лучше других, должен немедленно пройти освидетельствование доктором. А уж потом строить планы на будущее. Когда человек решает, что он исключительный, он начинает думать, что его должны куда-то избрать, наделить властью, полномочиями и привилегиями. Как правило, это рано или поздно происходит, и такие «исключительные» люди, как депутат Ткаченко, становятся депутатами.
Мы, журналисты, тоже не дураки, и понимаем, что депутаты – люди исключительные, а раз так, то они лучше и умнее нас, они пишут законы, по которым мы живем, и могут найти такую аргументацию, которая лежит в рамках ими же провозглашаемых социальных ценностей. Поэтому мы задаем им разные вопросы – что вы имели в виду, когда говорили о сокращении количества прессы в парламенте? Причем тут буфет? Какие-какие шахты?
И когда в ответ получаем невнятное блеяние, а еще лучше – раздражение, становится понятно, что позиции у этого исключительного человека нет. И фразеологии нет. Потому что нет мысли. Потому что на самом деле он ничем не отличается от нас с вами, от простого рабочего, от председателя колхоза… Разве что большей степенью хамства.
Мы виноваты в этом сами, потому что сами их туда избрали, подняли на щит, и теперь должны видеть, как они ездят на своих машинах, стреляют из пистолетов и никто им не указ.
И особенно их раздражает, когда кто-то пытается призвать их к ответу: «скажите, вы считаете, это нормально?» - реакция мгновенная: коммунистический марш-бросок микрофона вниз на три этажа. И это – в лучшем случае.
Задавать представителям власти неудобные вопросы – наша работа. Если депутат Ткаченко хочет, чтобы ему задавали удобные вопросы, пускай идет в редакцию газеты «Коммунист». Там самые честные, объективные и «ни разу не заангажированные» журналисты сделают все, как надо.
А вот я еще подумала: если каждый день в ответ на неудобные вопросы тебе будут ломать микрофон: 200 рабочих дней в году – это труд целого завода. Может, это была забота о трудовых людях, чтобы во время кризиса им было на чем заработать? Все-таки коммунисты – они же – за диктатуру пролетариата…
Меня неприятно удивил, Петр Симоненко, заявивший, что своим микрофоном я «прикоснулась» и «провела по лицу» его однопартийца. Прикоснулась к неприкосновенному лицу. Лишила неприкосновенности?
И некоторые народные депутаты, неожиданно решившие поставить «вопрос об ответственности журналистки», если факт прикосновения микрофоном будет доказан. Что ж, ставьте вопрос, я скажу вам спасибо. Потому что диалог – это очень важно, вы всё видите и слышите - я это точно знаю. Скажите, а после первого удара по микрофону вы бы как себя повели? Вы бы не переспросили, что имел в виду ваш визави своей экстравагантной выходкой? Его дело было в крайнем случае ответить – «извините, я спешу», а не хватать микрофон и бросать его с лестницы. Вы это сами знаете. И ваши коллеги знают. Но это ваша работа – манипулировать и говорить неправду. Как наша работа – задавать вам вопросы.
Спасибі за Вашу активність, Ваше питання буде розглянуто модераторами найближчим часом
