Станислав Шушкевич: Горжусь своей подписью под Беловежскими соглашениями

В 1991 году тройка лидеров стран – учредителей Советского Союза «похоронили» советскую империю. В правительственной резиденции Вискули в Беловежской Пуще президенты России и Украины Борис Ельцин и Леонид Кравчук, а также глава Верховного Совета БССР Станислав Шушкевич денонсировали Договор 1922 года об образовании Союза и заявили о создании СНГ. Тогда это решение вызвало эйфорию у одних и отчаяние у других советских граждан. И даже спустя два десятка лет отношение к Беловежским соглашениям на постсоветском пространстве – противоречивое.

Накануне Дня независимости Украины ForUm решил пообщаться с одним из тех, кто непосредственно причастен к мирному «разводу» советских республик – Станиславом Шушкевичем. Бывший лидер белорусского парламента вспомнил, в какой атмосфере происходило подписание Беловежских соглашений, рассказал, кто из участников переговоров в Пуще сегодня пожалел о своей подписи, а также высказал предположение, почему «совок» оказался живуч.

Как хоронили Союз

– Знали ли подписанты Беловежских соглашений заранее, что будут оформлять распад СССР?

– На самом деле мы собрались по сугубо экономическим причинам – договариваться с Россией о ценах на нефть и газ. Но к тому времени уже всем было понятно, что СССР больше не существует. И нам в Беловежской Пуще хватило мужества об этом заявить.

– Тогда, в Беловежской Пуще, вы опасались армии, КГБ?

– В то время за безопасность собравшихся в Пуще отвечал белорусский КГБ. Его глава Эдуард Ширковскийдокладывал мне, как проходила подготовка. После развала СССР он уехал в Москву, и там в своих воспоминаниях написал, что сожалеет, что не арестовал нас всех. Но, по правде говоря, у него такой возможности не было. Подписание договоренностей в Беловежской Пуще было очень мирным процессом. Восстать против него – означало настроить против себя все население. Поэтому мы достаточно спокойно работали и не думали о КГБ.

Потом о Беловежской Пуще чего только не навыдумывали, хотя на самом деле это было спокойное хладнокровное подписание документов.

– Существует мнение, что Беловежские соглашения были бы невозможны, если бы Борису Ельцину удалось взять власть в свои руки без развала СССР. Это правда?

– Нет, Союз развалился гораздо, гораздо раньше. И довел его до ручки именно Горбачев. Ельцин же хотел командовать Россией, и как президент имел на это право (Ельцин был избран на пост президента РСФСР 12 июня 1991 года. – Ред.). Дело было не столько в их личном противостоянии, сколько в давно назревшей необходимости – юридически, спокойно, мирно оформить крах СССР. И это был великолепный ход – ведь Россия впервые признала независимость Украины и Беларуси, которые раньше считались ее колониями, хоть об этом и не говорилось вслух.

– Как отнеслись к подписанию Беловежских соглашений в Беларуси?

– В течение двух дней Верховный Совет ратифицировал Беловежские соглашения, что было некоторой неожиданностью для меня. Ведь у нас было более 80% коммунистов в Совете и, казалось бы, они должны были ратовать за СССР. Дело в том, что когда был подавлен путч, коммунисты очень испугались. Они вообще народ трусливый. Других посылали на пулеметы в атаку, а сами очень берегли себя, особенно высшее партийное руководство.

Есть ли жизнь после Пущи

– Снился ли вам беловежский процесс?

– До шестидесяти лет я снов вообще не видел. Сейчас случается, но о Пуще не припомню. Сплю недолго, но крепко. Ностальгией тоже не страдаю.

– После Беловежской Пущи вы встречались с другими подписантами, например, Леонидом Кравчуком или Витольдом Фокиным (в 1990-1992 – глава Совета министров Украины)? Обсуждали ли вы с ними те исторические события?

– В начале этого года мы встретились с ними в Киеве на одном мероприятии, в честь дня рождения Бориса Ельцина в посольстве России в Украине. Каждый из них сказал, что гордится своей подписью под Беловежскими соглашениями.

Вот Геннадий Бурбулис (в 1991-1992 – секретарь Государственного Совета при президенте России. – Ред.) тоже говорит, что доволен своей позицией в те дни. Хотя мой коллега Вячеслав Кебич (1990-1994 – премьер-министр Беларуси. – Ред.), чтобы остаться у кормушки, в своей книге написал, что это я его заставил подписать соглашения. Но это все вранье.

– Поддерживаете ли вы с Кравчуком дружеские отношения?

– Великой личной дружбы у нас не было, зато были уважительные личные отношения. И я хочу сказать, что как политика я ценю его высоко. Он – мудрый человек. Владимир Яворивский когда-то назвал его хитрым лисом, конечно, с маленькой издевкой. Но я считаю, что для политика великая честь – услышать такое из уст главы Союза писателей Украины.

– Доводилось ли вам бывать на одних мероприятиях с Михаилом Горбачевым?

– Да, мы встречались в рамках одних мероприятий, но я никогда не лебезил перед ним. Всегда говорил ему то, что думаю.

В 1984 году я боготворил Горбачева, когда увидел, как он без бумажки отвечает на вопросы зарубежных журналистов. Но когда он выступил по вопросу Чернобыля в мае 1986 года, то наговорил такой чепухи, что сегодня стыдно это читать. Когда его избрали президентом Зеленого креста в 1993 году, я сказал, что более нелепого решения сложно придумать. Ведь вероятность заболевания раком щитовидной железы среди украинских и белорусских детей увеличилась именно из-за его позиции после Чернобыльской аварии. Значит, Горбачев был в первую очередь коммунистом, а потом человеком.

Недавно меня поразил еще один его поступок – когда он поехал праздновать день рождения в Лондон, к тем людям, которых он раньше называл подлыми акулами капитализма. Никакой чистоты политических подходов, лишь угодничество ради собственного благополучия.

Он был главой СССР, но почему-то, когда происходили кровавые события в Тбилиси и Вильнюсе, он якобы не имел к ним отношения. Да и его содержание в Форосе под домашним арестом – штука весьма подозрительная.

– Вы думаете, он наперед знал о ГКЧП?

– Не знать он не мог. Он мог вызвать на ковер кого угодно, кого угодно разогнать, но не сделал этого. А когда он избрал вице-президентом Геннадия Янаева ( в 1990-1991 годах – вице-президент СССР, Секретарь ЦК КПСС, председатель ГКЧП. – Ред.) , я был вообще поражен. Янаев не мог ответить ни на один вопрос толком, а потом стал главным путчистом.

– Основатель польской «Солидарности», диссидент и президент Польши в 1990-1995 годах Лех Валенса выдвигал вашу кандидатуру на Нобелевскую премию мира. Поддерживаете ли вы с ним отношения?

– Я встречаюсь с ним каждый год, и являюсь членом жюри по присуждению премии Леха Валенсы.

– Вы также дружили с погибшим в авиакатастрофе польским президентом Лехом Качиньским.

– В советское время я преподавал физику в Кракове. С той поры я очень тесно контактирую с Польшей. Я понял одно – польские политики могут придерживаться разных точек зрения относительно внутренней политики. Но касательно внешней политики они едины.

Знаете, отношения Беларуси и Польши проще, чем отношения Украины и Польши, потому что у вас были очень сложные моменты в истории, забыть которые сложно и украинцам, и полякам.

– После распада Советского Союза, Беларусь, Украина и Польша были практически в одинаковых условиях. Однако сегодня Польша – куда более развитое государство, чем обе наши страны. В чем секрет поляков, на ваш взгляд?

– Секрет очень простой – там нет и не было советской «совковости». Польша дала миру великолепных людей, каждый из которых – мудрый национальный герой. Возьмите того же Леха Валенсу или Иоанна Павла II – кто еще в Европе может с ними сравниться? И, наконец, найдите такого экономиста, как Лешек Бальцерович. Случился кризис, и все в Европе пострадали, но только не Польша. Все это благодаря мудрой взвешенной политике.

– Господин Шушкевич, и Украина, и Беларусь вот уже двадцать один год живут в постсоветской реальности. Насколько сильно изменились наши страны за это время?

– Когда происходят столь глобальные перемены, срабатывает тот принцип, о котором говорил когда-то Отто фон Бисмарк относительно всех революций, – что совершают их романтики, а результатами пользуются проходимцы. Очень грустно, что результатами тех достижений независимости зачастую пользуются круги людей, которые больше заботятся о себе, чем о народе и национальном достоинстве. То есть далеко не все так гладко, как хотелось бы.

– Как вы считаете, Беларуси за это время удалось избавиться от «совковости»?

– Беларусь – Советский Союз в миниатюре. У нас к власти пришли люди, плохо понимающие, что такое дела государственные и как их нужно вести. Наверное, этот период неизбежен, и его нужно просто пережить. И обусловлен он как раз «совковостью», которая существует в политике. Белорусы были людьми более советскими, чем русские, они искренне поверили в левые идеи, как, например, «земля крестьянам, заводы рабочим». Сейчас наша пропаганда тоже популяризует нелепые порядки, поэтому есть сложности. Я бы сказал, у нас происходит возврат ко временам СССР по очень многим позициям: здесь господствуют страх и невежды.

– Я знаю, вы нередко бывали в Украине. Скажите, украинцы тоже остались «совками»?

– Вы правы, я издавна знаком с Украиной, и она мне очень нравится. Считаю украинцев людьми веселыми, любящими хорошо поесть и пошутить.

На мой взгляд, Украина пока демонстрирует более приличные позиции, чем Беларусь, потому что у вас достойным образом происходит смена власти. Кравчук передал власть Кучме, Кучма – Ющенко, Ющенко – Януковичу. У нас же выборов не было с 1996 года – момента прихода Лукашенко к власти.

Между тем, мне кажется, Украина разделена на более русскую и более украинскую. Так вот, по моему мнению, вопрос национального возрождения может решить именно украинская Украина. Но ваши политики пока не сумели отыскать точки соприкосновения этих двух частей страны. В этом смысле посмотрите на немцев. Когда христианские демократы и социал-демократы получили примерно одинаковое число мест в бундестаге после выборов 2005 года, они создали великую коалицию и очень успешно работали на благо Германии.

– Наверняка вы слышали о принятии языкового закона в Украине. Как вы его оцениваете?

– Украинцы – народ гордый, а язык – это вопрос национальной гордости. И я считаю, что делить язык на двоих – то же самое, что заниматься двоеженством. Мне кажется, Украина пошла по достойному пути, когда сделала украинский единственным государственным. С другой стороны, нельзя считать виноватыми тех людей, которые жили в русскоязычных зонах, их интересы тоже не должны быть ущемлены. Но для них можно было бы разработать специальные программы перехода на украинский язык, которые были бы многолетними.

Украина демонстрировала хороший подход в языковом вопросе, но в этом плане она все же не возвысилась до уровня литовцев, латышей, эстонцев. Беларусь и подавно. У нас в стране взяло верх воинствующее невежество. Наш «всенародно избранный» плохо владеет белорусским языком, поэтому он постарался переключиться на тот, который он, как ему думается, лучше знает. Хотя и русским он владеет плохо.

– Это правда, что в Беларуси белорусский язык можно услышать только в селах?

– Вы еще лучше думаете о Беларуси, чем есть на самом деле. Сейчас и в селах его достаточно сложно услышать. У нас практически продолжается насильственная русификация страны в угоду сохранения интересов Александра Лукашенко. В свое время он представил себя как друга Москвы, но это был лишь метод захвата власти. Россияне этот прием тепло встретили, потому что им лучше иметь дело с одним диктатором, чем с законно избранным парламентом.

– В России нынче многие говорят о «собирании русских земель», воссоздании Советского Союза. Как вы относитесь к такого рода заявлениям?

– Как к бреду. А что касается России, то порядки, существовавшие в СССР, в значительной мере там восстановлены. Кажется, этим занимается Владимир Путин. Политологи даже называют это «белорусизацией» России. То есть власть сосредоточивается в одних руках, существует телефонное право и т.д.

Награды и герои

– В марте этого года Фонд памяти жертв коммунизма наградил вас медалью Свободы Трумэна-Рейгана. Есть ли у вас ощущение, что на Западе ваш вклад в мирный распад СССР ценят больше, чем на Родине?

– Я вовсе не претендую на то, чтобы кто-то чтил мой вклад. Хотя мне очень понравилось, что меня наградили этой медалью. Но я человек белорусский, и всегда работал на благо своей страны.

Сегодня у меня пенсия за особые заслуги перед белорусским народом составляет 3200 белорусских рублей – около трех гривен. В 1997 году Лукашенко издал специальный указ, который зафиксировал мою пенсию на этом уровне. Валюта обесценилась, а с ней и моя пенсия. Лукашенко думает, я к нему пойду вымаливать себе деньги. Но я пока еще могу заработать, у меня масса приглашений читать лекции в университетах.

– Вы по-прежнему преподаете физику?

– Физикой как наукой я не занимаюсь с 1991 года. До 1995 (по инерции) возглавлял Совет по защите диссертаций. Между тем я получил три степени почетных докторов политологии в разных университетах. Поэтому выступаю с лекциями по политологии.

– Многие участники Беловежских соглашений написали свои мемуары, в которых изложили различные трактовки событий того времени. Собираетесь ли вы написать свою книгу воспоминаний?

– Я ее уже написал. В ближайшее время на русском языке выйдет книга «Моя жизнь, крушение и воскрешение СССР». Издать ее на белорусском будет сложно, но я, возможно, найду способ.

– Вы будете раскрывать тайны, секреты?

– Я ее уже сдал в печать, так что все секреты, можно сказать, раскрыты.