«ОРАНЖЕВЫЙ» ПРОЕКТ ДЛЯ ПАКИСТАНА

Очевидно, что из каких-то своих глобальных соображений Вашингтон принял решение устроить классическую «оранжевую революцию» теперь еще и в Пакистане. Решение бесстрашное. За гранью авантюризма.Неподготовленный зритель может с изумлением наблюдать, как динамично меняется ситуация в братской Грузии по одному движению губ помощника госсекретаря США Мэтью Бейзы. Сказал он, что преступник должен сидеть в тюрьме, — и Окруашвили свинтили. Заметил, что оппозиция имеет право на протест, а Патаркацишвили авторитетный демократ, — и нате вам 100-тысячный митинг, и никто его не трогает. Усомнился в конструктивности действий оппозиции — и 600 человек поступили в приемный покой. Сказано отменить чрезвычайное положение через три дня — и вот оно решение: через три...

Все это удивительным образом напоминает пакистанскую историю. Дело даже не в чрезвычайном положении: прибытие диссидентствующей Беназир Бхутто при административной и медийной американской поддержке, эти ее домашние аресты по полтора суток (когда понадобилось выдворить другого бывшего премьера, Наваза Шарифа, — завернули в аэропорту пинком под зад без лишних церемоний). Невооруженным глазом заметно, что коридор возможностей нынешнего пакистанского руководства в противостоянии Бхутто определяется Вашингтоном. Притом что президент Первез Мушарраф — не Саакашвили и даже не Ющенко. Мушарраф, безусловно, союзник Соединенных Штатов.

В этом, собственно, и главная его проблема. Ничто не дается так дешево и не ценится так дорого для политической репутации в данном регионе и в такой стране, как конструктивное сотрудничество с США. Однако, в отличие от наших постсоветских американофилов, у Мушаррафа практически не было выбора. Очень высокая степень зависимости от США обусловлена историей и геополитическим положением Пакистана. Само создание этого государства британскими предшественниками американской империи как мусульманской «Анти-Индии» предопределило его судьбу.

Советская поддержка Индии сделала военно-техническое сотрудничество Пакистана с США безальтернативным. Пакистан же — во всяком случае, в среднесрочной перспективе — вообще не может существовать вне — в той или иной степени — противостояния с Индией. Иначе непонятно вообще, зачем он, Пакистан, а не Индия. Кстати, отдадим должное Мушаррафу: именно он довел отношения с Индией до максимально возможного на нынешний момент уровня конструктивности. Пакистан стал естественным плацдармом для развертывания антисоветской войны моджахедов в Афганистане. После ухода СССР именно Пакистан и пакистанские спецслужбы в сотрудничестве с США, если не по прямому заданию оттуда, создавали талибов и «Талибан». К чему, кстати, Мушарраф непосредственного отношения не имел.

После 11 сентября для Мушаррафа как государственника и националиста не было альтернативы союзу с США против радикальных исламистов. Столь же неизбежны и те колоссальные проблемы, которые у него в связи с этим возникали.

При этом Мушарраф с учетом широкомасштабной зависимости от Штатов пытался выстраивать альтернативные векторы в пакистанской политике. В первую очередь опираясь на традиционные связи с Китаем — и экономические, и военно-технические. Делал попытки укреплять отношения и с Ираном, и с Россией. А главное — тщательно дистанцировался от несовместимых со стабильностью в Пакистане американских инициатив, которые ему пытались навязать. В частности, Мушарраф отказался вести войну с талибами в Афганистане, прочертив четкую границу между антитеррористической операцией и борьбой с пуштунскими племенами, проживающими по обе стороны афгано-пакистанской границы (линии Дюранда) и никогда не воспринимавшими эту границу как «настоящую».

То есть Первез Мушарраф — союзник Соединенных Штатов. Безусловно, лояльный союзник, но не марионетка. И жестко отказывался таковой становиться. Возникает впечатление, что Соединенным Штатам больше не нужны союзники — им нужны только марионетки.

До последнего времени американцы, во всяком случае, на уровне профессионального экспертного сообщества, понимали проблемы Мушаррафа и в целом уязвимость и деликатность ситуации в Пакистане (см. с. 18—19). То ли в Вашингтоне решили, что Мушарраф «проел» весь свой политический ресурс на поддержке их политики и нуждается в замене, то ли там накопились системные претензии к Мушаррафу (а основания для этого при желании можно найти без труда), — но совершенно очевидно, что американская администрация приняла решение сменить Мушаррафа на Бхутто. И сделать это в форме «прорыва к демократии». То есть классической «оранжевой революции». Тщательно проработанный на экспертном, разведывательном и административном уровне план замены Мушаррафа на Бхутто — это не плод наблюдений и умозаключений, это, простите, установленный факт.

Это сходство к тому же усугубляется личным и биографическим сходством самой г-жи Бхутто с «оранжевой принцессой» Юлией Тимошенко. Бхутто — талантливая и отмороженная популистка, склонная к авантюрам, в том числе и весьма циничного свойства. Особенно если ее спина полностью прикрыта американскими гарантиями. Например, об опасности теракта во время организованного ею политического шествия в Карачи 8 октября ее предупреждали неоднократно. Тем не менее она сознательно не отказалась от этой затеи, лишив службы безопасности всяких возможностей обеспечить таковую в огромной толпе, собиравшейся с множества неосвещенных улиц абсолютно неконтролируемого города. И результат — самый кровавый теракт в истории Пакистана (более 140 погибших). С Тимошенко Бхутто роднят также обоснованные и, в общем, достаточно очевидные уголовные обвинения в воровстве и коррупции.

Насколько Народная партия Бхутто способна победить на демократических выборах при специфической национально-племенной структуре Пакистана (притом, например, что партия Мушаррафа «Пакистанская мусульманская лига» пользуется подавляющим влиянием в Пенджабе, где проживает 2/3 населения страны) — это вопрос второй. Безусловной предпосылкой, параметром, по которому становится в принципе возможна «оранжевая революция», является подконтрольность действующей власти Соединенным Штатам, когда власть обязана спрашивать у американского куратора разрешения на любые действия в отношении оппозиции. Формально этот параметр в Пакистане соблюден, о чем, собственно, мы и говорили выше.

Однако вопрос в том, кем себя воспринимают Мушарраф и нынешняя пакистанская власть: союзниками, которых Америка предала, или подчиненными, которых полномочное начальство имеет право сменить по своему усмотрению и по своим стратегическим и тактическим соображениям? Нынешний страстный флирт американцев в отношении Индии (см. с. 26) не только создает проблемы для российско-индийского сотрудничества, но и означает значительное расширение поля для маневра для пакистанцев. И, наконец, идея «вдарить оранжевой революцией по пакистанскому бездорожью и разгильдяйству» выдает в американских авторах авантюризм гомерического размера, близкого к патологии. Патологические формы отношения к реальности со стороны американских кураторов также создают возможности для маневра для избранных ими жертв. Сможет ли и захочет ли Мушарраф воспользоваться этими возможностями, покажет уже ближайшее время.