У доктора философии Патриции Томпсон есть имя в научных кругах, она по-прежнему читает лекции в Lehman Collage и университетах Нью-Йорка, она автор десятков книг и влиятельная феминистка.
Но при знакомстве она упорно предпочитает представляться как «дочь Владимира Маяковского».
Русский перевод ее книги «Маяковский на Манхэттэне, история любви» мгновенно разошелся в Нью-Йорке. Уже в пожилые годы Патриция доверила бумаге историю, услышанную от матери, - о романе советского поэта и его переводчицы-эмигрантки.
«Меня не существует, меня нет в российской истории, я вырванная страница официальной биографии поэта. Но ведь я есть, американская дочка Маяковского, посмотрите на меня», - улыбается Томпсон.
Высокий лоб, крупный удлиненный овал лица с волевым подбородком и твердо очерченным ртом. С первого взгляда вы мгновенно признаете удивительное сходство Патриции с портретом Маяковского из школьного учебника, пишет РИА «Новости».
Патриция называет себя наследницей ярко вспыхнувшей и недолгой страсти прославленного русского поэта, прибывшего в обитель «его препохабия капитализма», и Элли Джонс, дворянки из башкирского Давлеканово, бежавшей от революции за океан.
Официальная биография гласит, что трибун русской революции Владимир Маяковский провел в «гоморном и содомном», по его определению, Нью-Йорке три месяца с 30 июля по 28 октября 1925 года.
Все три месяца Элли была его переводчицей, повсюду сопровождая «поэта и хулигана», с трудом, по его воспоминаниям, пересекшего границу из-за незнания иностранных языков.
Маяковский посвятил не одну чеканную строку Америке, восторгаясь Бурклинским мостом и понося Статую Свободы, описывая «грязь по щиколотки» в районе Уолл Стрит, которую мог сравнить разве с грязью тогдашнего Минска, и нью-йоркские вокзалы, «один из самых гордых видов мира», и жесткую конкуренцию за место под солнцем.
«Отец был прав. Общинный дух россиян гораздо прогрессивней американского коммерческого индивидуализма», - размышляет над дневниками Маяковского профессор Томпсон.
В американских мемуарах поэта почему-то напрочь отсутствует образ Элли Джонс. Зато сам Маяковский осветил жизни двух женщин - Элли и Патриции, которая просит, чтобы ее называли Еленой Владимировной.
Красивые семейные предания с детства окружали Патрицию.
Мать рассказывала, что когда вернулась домой, проводив Маяковского на корабль и почти наверняка зная, что больше его не увидит, она не смогла броситься на кровать, чтобы наконец в голос зарыдать - постель была усыпана незабудками...
Это был последний подарок поэта.
«Мы, русские эмигранты первой волны в Нью-Йорке, с трудом переходили с французского на английский, мы были бедны, но каждая девчонка называла себя принцессой. Эта аура помогала нам всю жизнь высоко держать голову», - рассказывает Томпсон.
Может быть, поэтому в свои 82 года она не утратила ни величественной стати, ни цепкой памяти, ни чувства юмора.
В Америке она известна как «философ быта» и лидер теории гестианского феминизма.
«О, я тоже была революционеркой! Но что происходит с феминистками, когда у них рождается ребенок, и это мальчик?... Мы становимся идеологами такого феминизма, который могут принять и поддержать мужчины», - улыбается Патриция.
Она верит в особую чувствительность славянской души и ведет себя в соответствии со своим разумением. Как только был снят «железный занавес», Томпсон поехала в Россию.
«Я сошла в Шереметьево по трапу вниз и сразу принялась целовать родную землю, пусть даже и укатанную в асфальт. А потом я отнесла на могилу отца прах моей матери. Теперь они соединились», - рассказывает Патриция о своем первом визите в Москву.
Маститые русские поэты, у которых она мечтала собрать крупицы личной информации о революционном романтике, встречали американскую «дочь Маяковского» абсолютной прозой – «а паспорт у вас есть?».
Патриция Томпсон больше всего в жизни жалеет о том, что не знает русского языка, и что отец так и не прочел ни одной из ее книг.
Небоскребы Нью-Йорка все также свысока поглядывают на чужаков, и любимая улица поэта Бродвей по-прежнему своенравно и «нахально прет навкось» через мегаполис. И в витринах ресторанчиков Манхэттена все также вечерами горят на столах свечи.
«Эти свечи меня смешат. Все электричество принадлежит буржуазии, а она ест при огарках», - заметил певец революции.
Патрисия Томпсон любит ужинать при свечах и считает себя русской.
«Kогда моему сыну отказали в усыновлении сироты из России, это было большой драмой для моей семьи», - вздыхает американская дочь Маяковского.
Спасибі за Вашу активність, Ваше питання буде розглянуто модераторами найближчим часом
