Сегодня Украина отмечает День защитника Отечества. Слава Богу, после обретения независимости украинской армии никогда не приходилось защищать свою Родину от чужой агрессии, но в мире все еще продолжаются военные конфликты, в разрешении которых участвуют наши военные. Украинские миротворцы работают в различных миссиях от Косово до Конго. О жизни и работе наших ребят за границей ForUm решил спросить у временно исполняющего обязанности начальника управления военного сотрудничества и миротворческих операций командования Сухопутных войск Вооруженных сил Украины полковника Ильи Егорова.

– В какой миротворческой миссии Вы участвовали?

– Я принимал участие в операции в Ираке. Причем дважды: с сентября 2004-го по май 2005-го в составе украинского миротворческого контингента в Ираке, а с июля 2009-го по декабрь 2010-го – в составе украинского миротворческого персонала тренировочной миссии НАТО. Это были две разные операции – «Свобода Ирака» и «Новая заря».

– Что побудило Вас к участию в этих миссиях?

– Я ношу погоны с 15 лет, с суворовского училища. И все это время сам учился и подчиненных учил выполнять боевые задачи. Участие в миротворческих операциях позволяет на практике применить знания и навыки, привитые при обучении и в ходе боевой подготовки. Конечно, существует и материальная сторона вопроса, ведь каждый миротворец получает в период выполнения задач в районе операции дополнительно к денежному содержанию еще и вознаграждение в иностранной валюте. Но это приятное (хотя и немаловажное) дополнение к ежедневному боевому труду и тяжелым условиям, огромной физической и психологической нагрузке.

– Как на это отреагировала Ваша семья?

– Офицер выбирает свою профессию один раз, поэтому в идеальном варианте жена должна осознавать, что военный человек имеет определенное предназначение. Он может в любой момент поехать в командировку туда, где стреляют.

– Но есть военные, которые не выезжают в командировки…

– Я их не понимаю. Зачем тогда выбирать такую профессию?

– Как проходит отбор солдат для прохождения миссии?

– Отбор кандидатов для участия в миротворческих операциях проводится всесторонний и многоуровневый. Это и несколько специальных медицинских комиссий, критерии отбора на которых выше, чем для службы в Украине, и профессиональный отбор (предварительный и в ходе подготовки), и психологический (на способность выполнять задачи в экстремальных условиях и на взаимосовместимость с остальными военнослужащими в коллективе). Кроме того, кандидаты на должности в миротворческих контингентах рассматриваются на разного уровня аттестационных комиссиях, которые дают рекомендации относительно их отправки для участия в миротворческих операциях.

Следует отметить, что в подготовке миротворцев участвуют и основные кандидаты, и резервные. Едет тот, кто показал лучшие результаты.

– Большой ли в Украине конкурс на участие в миротворческих миссиях?

– Да, желающих хватает. И тут при отборе немаловажную роль играет знание английского языка, состояние здоровья, профессиональная подготовка.

Знание английского особенно важно для тех, кто собирается служить в миротворческом персонале, ведь это постоянная работа в многонациональном окружении, где рабочим языком является английский.

– Что Вас больше всего впечатлило во время миссии?

– В 2004 году я впервые с патрулем выехал в зону ответственности. Эти бегущие дети… Едут БТРы, проходят через город и бегут дети, которые просят воды и еды. Наши ребята специально брали с собой воду и отдавали ее. Это же Ирак. Там не хватает воды. И еще меня впечатлила арабская культура. Однажды я проверял несение службы на блок-посту «Мост Хамади» (недалеко от города Эс-Сувейра). А там полупустыня и пасется отара овец. С ними мальчишка лет 10-11. Начальник блок-поста немножко знал арабский язык. Мы подошли поговорить. Мальчишка увидел, что к нему идут военные в жилетах, касках, с оружием, испугался, но стоит с гордо поднятой головой. Мы подозвали его к себе, и он подошел. Оказалось, что мальчик – сын шейха из ближайшей деревни. На наше удивление, что он пасет овец, ребенок возмутился и с гордостью ответил: «Нет, пасут овец две мои сестры, а я присматриваю за ними». (А сестры старшие).

– Разница культур чувствовалась?

– Конечно, чувствовалась. В столовой, например, обслуживающий персонал обязательно предупреждал наших союзников-арабов, какое из блюд содержит свинину. Доводилось встречаться и с фанатичными мусульманами… Когда приходило время молитвы, даже некоторые генералы брали в уголке коврик, расстилали и начинали молиться. Причем у некоторых наиболее ярых приверженцев на лбу можно было заметить коричневые пятна от сильных «соприкосновений» с молельным ковриком.

– Когда Вы ехали в Ирак, Вам было страшно?

– Готовясь к поездке, я осознавал, что там может быть. Тем более, на протяжении всей подготовки мы получали сводки из района выполнения задач. За неделю в Ираке в 2004 году происходило до 60 террористических актов, а в 2009 году – 30-40. В 2005 году араб-самоубийца во время обеда в столовой на одной из баз коалиционных сил подорвал на себе мину. Тогда было около восьмидесяти погибших и более ста раненых. Это, конечно, потрясает. В принципе я знал, куда я еду, и был к этому готов. А в августе 2009 года возле министерства труда и рядом с министерством финансов в центре Багдада взорвали целый бензовоз, начиненный взрывчаткой. Наша группа в тот момент работала в МВД Ирака, совсем недалеко от места совершения теракта. Когда все это рядом, то страшно ошеломляет.

– Это очень сильный психологический стресс. Как от него избавляться?

– Американцам дают реабилитационный отпуск каждые полгода. 17 месяцев непрерывной службы в горячей точке, как, к примеру, у меня, для них – дело невозможное. У нас такие реабилитационные отпуска не предусмотрены ни во время командировки, ни после ее окончания. Обычно в свободное время ходили в бассейн в Зеленой зоне (пока его не передали иракским властям), читали книги или смотрели фильмы на компьютере. Разумеется, самым действенным антистрессовым средством было общение с семьями по Скайпу.

– У Вас была возможность общаться с семьями, которые остались в Украине?

– Конечно. Когда я служил в составе контингента (2004-2005), в основном мы связывались по международному телефону на американском переговорном пункте и во время сеансов радиосвязи с гарнизонами, откуда были направлены подразделения. А в тренировочной миссии НАТО у каждого был доступ к Интернету, Скайпу. Да и по телефону тоже можно было звонить. Это общение поддерживало, потому что обычно, когда тебя с семьей разделяют две тысячи километров, очень скучаешь и переживаешь. Даже те мелочи, на которые ты дома не обращаешь внимания, заставляют тебя волноваться.

– А как к вам относилось местное население?

– Хорошо. И сам видел, и ребята, служившие в Косово, Либерии, Конго и в других миссиях, говорили, что везде отношение хорошее.

– Не возникали ли в боевых ситуациях мысли о возвращении? Не жалели ли Вы о своем решении?

– Нет. Это наша работа. Зачем тогда было идти в армию, если не можешь до конца выполнить поставленную задачу?

– Чего Вам больше всего не хватало во время миссии?

– Разумеется, общения с семьей. А так – сала, селедки и черного хлеба. Это были настоящие праздники, когда во время ротаций наши ребята привозили «украинские деликатесы». По чуть-чуть, конечно.

– По возвращении домой необходимо время, чтобы перестроиться на мирный лад? Или война остается с тобой на всю жизнь?

– Конечно, нужно время! Как-то, вскоре после возвращения из Ирака, ехал в междугороднем автобусе и увидел, как водителю передают коробку (какую-то посылку). А я сижу на переднем сиденье, вижу это, и мне становится не по себе: он ведь даже не проверяет, что там! Жуть!

Иногда и сны об Ираке снятся. Хотя все проходит, притупляется.

После участия в контингенте мы даже составил смешную памятку миротворцу, возвратившемуся домой: «Посуду после ужина нужно не в мусорный бак выбрасывать, а ставить в мойку. Если ночью тебя на машине останавливает человек в форме и говорит «200», то это не пароль, а сумма штрафа. Подъехал к магазину – не надо обтягивать машину колючей проволокой». У нас есть много таких шуток…

– Планируете еще участвовать в миссиях?

– Если бы предложили – я бы поехал. Мне есть чему научить, и пользу бы я там принес. Особенно, что касается участия в тренировочных миссиях, которые готовят силы безопасности «послевоенных» стран к выполнению задач по предназначению.

Спасибі за Вашу активність, Ваше питання буде розглянуто модераторами найближчим часом

6745