Конкурс в Верховный Суд завершен. Что дальше?

Способен ли будет заявленный состав ВСУ осуществлять честное верховное правосудие, а не действовать, как предшественники?

Конкурс в Верховного Суда завершился. С прошлой неделе у Президента на столе лежит список из 111 фамилий – претендентов на должность судьи Верховного Суда, на утверждение которого Президент имеет месяц.

Это избрание судей сопровождало немало событий, эмоций, сюжетов, каких никогда раньше не происходило в судебной системе. Каждого из кандидатов «сканировал» Общественный совет доброчестности, в ходе рассмотрения они отвечали о том, как получили каждый автомобиль или земельный участок. Впервые самые неприкасаемые сами уходили с заседания после отказа в праве баллотироваться. Отдельные каналы делали целые имущественные расследования. Несколько неправительственных организаций внимательно следили за каждым кандидатом и даже составили график – какие судьи из списка неутвержденных общественностью имеют шанс вновь попасть в ряды верховного правосудия. По результатам психологического тестирования нам пришлось услышать рассказ, как кандидат в судьи, известный абсолютно неправомерными решениями, исповедался комиссии лишь в том, что когда-то в детстве воровал яблоки в соседском саду.

Это был долгий и строгий отбор. Впрочем, на сегодня активисты заявляют о тридцати судьях, которые не прошли их отбор, но имеют шанс быть утвержденными. Некоторые говорят о срыве судебной реформы. Мы решили задать известным юристам и участникам процесса лишь один вопрос. Способен ли будет заявленный судебный состав осуществлять честное верховное правосудие, а не действовать, как предшественники?

Николай Серый, старший научный сотрудник Института государства и права им. В.М.Корецкого НАНУ:

- Мы просто обязаны жить с надеждой на обновленный Верховный Суд и желать ему успеха. Но вместе с тем, логика, которая была положена в основу судебной реформы, несколько ошибочна. И я думаю, что в обновленном Верховному Суде будет достаточно сложно, он столкнется с серьезными проблемами в начале своей работы. И того результата, который желает украинский народ, скорее всего, не будет.

Реформа правосудия – цивилизационная проверка. Любой Верховный Суд отражает верхушку мудрости и справедливости народа. Это всегда очень сложно. И поэтому в западных демократиях нет практики проведения конкурса в Верховный Суд. Мы пошли уникальным путем, и мысли о том, что можно было сделать этот конкурс еще более совершенным, несколько ошибочны. Не существует таких конкурсов, которые отбирали бы в Верховный Суд. В Верховный Суд отбирают образ жизни и стиль работы – честной, справедливой, высоко профессиональной на пользу своего народа. Образ жизни – инструмент отбора, а не конкурса. Конкурс проведен – имеем то, что имеем.

Я занимаюсь проблематикой судебной реформы и способами изменения судебной системы уже тридцать лет, с 1987 года. Поэтому имеющиеся модели и оценки кажутся мне несколько поверхностными. В судебной системе всегда есть две тенденции. Одна тенденция – когда судебный конкурс склоняется к политической силе и пытается формировать какие-то связи и быть ближе к политической власти, а вторая тенденция – тяготение к основам права. И эти две тенденции конкурируют между собой, всегда в противоборстве. Власть не начала формировать опору под вторую тенденцию. Власть организацией конкурсов создает видимость, а привязка к фундаменту, к праву разрушается.

Бесспорно, прогнозы о склонности новосформированного Верховного Суда к дальнейшему формированию связей с политическими кругами – серьезны и реалистичны. Поэтому, с одной стороны хочется желать успеха и достижения результативности. С другой стороны, не знаю, сможем ли мы это получить. Меня спрашивают – возможно ли эволюционным путем прийти к очищению судебной власти? История об этом не свидетельствует. История свидетельствует о том, что обязательно в жизни народа должны появляться люди и на политический арене, и на интеллектуальной арене, которые должны понимать, которые понимают, как формируется правосудия, брать ответственность и смело менять ситуацию к лучшему. У нас будет именно так. Мы не впервые за 25 лет входим в судебную реформу, потом выходим. Из того, что я наблюдаю, наиболее целенаправленным и глубоким это движение в судебной реформе был в начале 90-х. Потом мы зашли в череду компромиссов, из которых до сих пор не можем выйти.

Михаил Жернаков, председатель фонда DEJURE, член Общественного совета доброчестности:

- Я не могу быть доволен результатом. У нас были неопровержимые факты недоброчестности по 30 кандидатов, и у нас была информация, для которой мы не имели способа ее проверить, но она была достаточно весомой. Проверяли ли ее – эти данные еще по 60 кандидатам, мы понятия не имеем.

Кроме того, что есть недоброчестная тридцатка, мы направили еще по 60 кандидатам информацию разного – в основном негативного характера в Высшую квалификационную комиссию судей. Отреагировала ли она – мы не знаем. Способ принятия решений таков, что он ничего общего с объективной оценкой не имеет. То есть мы не можем проследить, действительно ли им задавали вопрос, действительно исследовали. Очевидно, что все происходило так, чтобы протащить этих кандидатов.

Меня спрашивают – можно ли смягчить позицию? Допустить вершить правосудие судей, нарушение прав человека которыми признано Европейским судом?

Или судей, которые судили Луценко, приговоры которых признаны политическим преследованием? Или допустить судей, которые явно не могут объяснить свое имущество, или допустить судей, которые систематически запрещали мирные собрания? Или допустить судей, которые запрещали Майдан? И не допустить единственную судью, которая написала особое мнение. Что из этого смягчить? Дальше надо смотреть как этот, так называемый, Верховный Суд заработает. Ну, у меня нет надежд, что это было хорошо или по-другому.

Николай Козюбра, заведующий кафедрой общетеоретических и государственно-правовых наук Национального университета "Киево-Могилянская академия", судья Конституционного Суда Украины в отставке:

- Я слышал две противоположные оценки конкурса на должность судьи Верховного Суда. Я бы не сказал, что конкурс – это профанация, как утверждают одни. Но не могу и утверждать, что конкурс был проведен абсолютно прозрачно и абсолютно честно, без каких-либо политических влияний. Я не имею достоверных подтверждений, но из того, что приходилось слышать и читать, общественность подвергает сомнению стандарты прозрачности, доступности и честности конкурса. На мой взгляд, для этого есть определенные основания. Но я не преувеличивал бы негатива. Введение самой конкурсной системы при всех ее недостатках – явление прогрессивное. И если в полной мере не удалось реализовать все необходимые стандарты, то при наличии воли и контроля общественности это можно учесть и контролировать в дальнейшем.

Что касается Верховного Суда... нельзя в Верховный Суд направлять людей без соответствующего судейского опыта, даже если это люди достойные и добропорядочные. Даже если это профессор университета, будем откровенны: не каждый профессор может стать хорошим судьей. При всей его добропорядочности и на первый взгляд подготовленности. При формировании судьи играют роль множество других моментов, которые характеризуют профессию. И поэтому не случайно на западе для такой должности требуют соответствующий опыт, а опыт измеряется годами практики в судах низших инстанций, чего у нас не соблюдено. Поэтому ситуация непростая.

Так, здесь была непрозрачность. Но есть и завышенные ожидания от ситуации, мол, все обновим – и будет все в порядке. К сожалению, даже практика судебных люстраций не всегда способствует становлению правосудия. Если говорить о будущем, то я не могу оценивать состав нынешнего Верховного Суда. Это покажут его будущие дела, приговоры.

Но при избрании произошло столкновение двух дискурсов. Одни говорят – не ищите безупречных судей, их нет. Другие говорят, что малейшие пятна не дают права быть судьей. Вспоминают о судьях, которые судили во время Майдана: тогда принимались однотипные решения, которые противоречили верховенству права. На это давал свое заключение и Центр исследования проблем верховенства права Киево-Могилянской академии, который я возглавляю. Но высшие судебные инстанции не отменяли этих решений. Если эти судебные решения отменены, если есть отдельные решения Европейского суда по правам человека, то такие судьи должны быть исключены из процесса.

Впрочем, есть судьи, которые склонны принимать решение совершенно беспристрастно, – и таких немного. И таких судей, которые не имеют этих откровенных нарушений и норм законодательства, надо искать и находить. Я на Донбассе видел судей. Судья Попаснянского районного суда прошел сито и попал в состав Верховного Суда. Он абсолютно готов. Надо находить судей и стимулировать их карьерный рост. Кандидатов следует искать именно среди судейского корпуса. Если снова вернуться к практике Запада, там стаж работы обязателен. Особенно касается уголовных и гражданских судов, в административные суды могут попадать ученые.

Одним словом, проблема есть. Ее нужно решать взвешенно. Но при всех вызовах и проблемах, я считаю, что под влиянием общественности, и при помощи квалифицированного состава экспертных комиссий улучшать качество работы можно. И не стоит считать, что все не сработало.

Что касается недоброчестной тридцатки, я не изучал конкретно персоналии. Поэтому я считаю, что Президент должен посмотреть внимательно, и если там есть действительно заметные вещи, то кандидатов надо отправить на повторное рассмотрение. Но тормозить работу Верховного Суда нельзя. Он должен быть сформирован, должен начать работать, а дальше к этому процессу можно подключиться общественности. А если есть основания, то надо добиваться увольнения судьи. То, что он имеет пожизненный статус, еще не означает, что нельзя будет этого добиться. Если судья принимает решение, которое отменяется в Европейском суде по правам человека, то по закону о судоустройстве разрешается прекращать его полномочия.

Я понимаю общественность, но в конце концов – суды должны работать. И если есть судьи, которых надо уволить, закон дает такое право. Есть проблема – судьи низовых инстанций поддаются влиянию? Меняйте политику и политиков. Но если судья вовлечен в коррупционные схемы, то доводите дело до приговоров. Если бы было несколько десятков судебных приговоров в отношении тех же судей, то я думаю, что ситуация могла бы улучшиться. Если они взяточники, то это должно быть доведено до суда, и здесь должен срабатывать принцип самоочистки. Проблемы есть, и проблемы сложные. Но если воля есть, то сдвиги будут – может и не так быстро, как ожидает наша общественность.